Шура Буртин
Репортаж из Украины
2022
часть 7
Харьков
Я еду в больницу, куда отвезли мать ребенка. В отделении мне говорят, что разговаривать с ранеными нельзя. Иду к главрачу. В большом кабинете сидит рыба с холодными глазами.
— Все интервью только через официальный запрос.
— То есть, если пришлем запрос, пустите?
— Нет, нужно будет разрешение от губернатора.
— Если его получу, пустите?
— Нет, нужно будет еще разрешение от военных.
— Вот моя аккредитация ВСУ.
— Нет, нужно специальное разрешение.
— С ним пустите?
— Нет, все интервью только за территорией больницы.
— Так можно я просто зайду и попрошу человека выйти со мной за забор?
— Я же вам сказала, что нельзя.
Захожу в кабинет завотделением. Он, кажется, абсолютно выгорел, разговаривает, не поднимая головы.
— Нельзя. Только с разрешения губернатора.
— Но почему?!
Завотделеним поднимает на меня глаза:
— Потому что они не хотят, чтобы о войне нормально писали. Выйдите. Ждите в коридоре.
Через пять минут он молча приносит мне бумажку с телефоном. Даша, я нахожу ее в телеге, на фотке — красивая блондинка. Я спрашиваю, можем ли мы поговорить, она перезванивает и спокойно говорит: «Да, я хочу дать интервью».
— Во время начала страха мы прятались в подвале, потом перебрались в Полтаву. Но было более-менее тихо, и мы вернулись в Харьков. Да, был недостаток денег, а знакомая предложила мне работу в парикмахерской. Пытались как-то начать жить. Мы считали себя такими классными, что вопреки войне мы работаем, делаем мир красивее.
В тот день мне муж звонил из дома: «Ты доберешься сама или тебя забрать?» Была погода плохая, ветер сильный, и бахало. Я спрашиваю: «У тебя там громко? Я могу добраться сама, но я одета холодно». Он в секунду сказал, что приедет, и приехал через 20 минут. А взрывы уже были громкие, и он прибежал с малышом с машины к нам в офис. И тут прилетело прямо к нам на второй этаж, у нас вылетели все окна, все посыпалось, попадало сверху, но никто не пострадал. Малыш очень плакал, ушки, наверное, сильно болели, у нас всех, наверное, была контузия. Мы выбежали, потому что там находиться было страшно.
Я всегда корректировала мужа, мы решали вместе всегда, а в этот момент я положилась на него полностью. Рядом был магазинчик в подвале, мы пытались спрятаться на лестнице. Девочка-клиентка очень трусилась. Он сразу увидел, что я хочу ее успокоить, сказал: «Давай малыша». Я обняла ее очень сильно, крепко. Она меня обняла так, как никогда в жизни меня не обнимали.
Дальше можно было пойти либо направо — подъезды, либо налево — балконы и дорога. И мой муж пошел налево, я пошла за ним. И когда он шел со стороны балконов, я повернулась — и в этот момент произошел второй «прилет». Меня привалило, у меня текла кровь, я думала, я сейчас умру. Я поворачиваюсь — и в четырех шагах от меня лежит тело, черное. Вижу, что это мой муж, который лежит без шорт, тапок, трусов, в кофте и футболке. Булькает кровь со рта. Я пытаюсь его перевернуть — он обратно падает туда же. Его рука падает, она сломана, ее потом скотчем приматывали. В этот момент я вспоминаю: «Где Петя! Где малыш!» Я не вижу, я не слышу крика, плача его. Смотрю по сторонам и вижу, что клиентка на обочине лежит скрученная, свернута не как живот болит, а в другую сторону. Рядом рюкзак и мужа тапок. Я понимаю, что их больше нет.
И продолжаются взрывы. Подбежали мальчики, сказали, нужно прятаться. И я просто машинально иду за ними, говорю: «Муж, ребенок, я не знаю, где он, мне нужно вернуться». Но иду. Они спустили нас в подвальное помещение, там я пробыла минут двадцать. Я просилась, чтобы меня выпустили, чтобы я нашла сына. И потом приехала скорая и забрала меня. И только через четыре часа мне сказали, что моего сына нашли на козырьке подъезда. Я рассказываю это сейчас даже без таблеток.
Девушка говорит спокойно, как дают показания в суде. Ей сейчас неважно, кто ее слушает, она говорит все это человечеству.
— Сынок был потрясающим, спокойным, его муж называл Директор, потому что он такой важный, серьезный, ему на все внимательно нужно было смотреть. Его нужно было носить лицом не к себе, а чтобы он все видел. Он ко всем шел на руки, он был таким золотым…
Девушка в трансе, она говорит это все, потому что ей нельзя молчать.
— Всю эту ночь Вова мне снился, мы о чем-то говорили, я просто побыла с ним всю ночь, я чувствовала, как он обнимает меня. Я просыпаюсь, понимаю, что это все сон, закрываю глаза, хочу, чтобы он еще немножечко приснился мне, но все, я проснулась. Эти сны меня успокаивают.
Мне идут переводы от людей, мама говорит, перестань тратить так деньги, а я так хочу всем помочь. Моя тетя в положении на четвертом месяце, у нее будет девочка, я пошла купила ей много вкусняшек, каких-то ярких игрушечек. Думала, может, ее сыну нужен телефон. Мы поехали покупать пацанам ЗСУ одежду, я очень сильно хочу помогать, я же не просто так осталась жива. Я поддерживаю дочь друга, который умер, поддерживаю его жену…
Девушка замолкает. Я понимаю, что она в психозе. И ей сейчас необходимо что-то делать, помогать кому угодно, исправить хоть что-нибудь.
— Осталась у меня машина, которую он называл бусинкой, он за ней очень ухаживал, говорил, что я свинюшка, которая бросает стики в сторону двери. Я теперь буду за ней ухаживать, она будет всегда со мной, пускай она будет рухлядью. Его фамилию я никому никогда не отдам, это моя, наша фамилия. Я знаю, это ничего не изменит. Всех забрала судьба. Что-то мне нужно сделать. Только теперь бы понять что.